Возраст Александра Лукашенко, а также его проблемы со здоровьем, которые периодически становятся темой обсуждения в СМИ, — все это вольно или невольно ставит вопрос о том, кто придет после него. И уже даже сам политик пытался рассуждать на эту тему. Правда, имени вероятного «сменщика» так и не назвал. Кто же им может быть? Об этом в своем исследовании говорят основатель Центра новых идей, политолог Рыгор Астапеня и старший исследователь ЦНИ, экс-дипломат Павел Мацукевич. Рассказываем главное из их работы «В тени Лукашенко: беларусский правящий класс в начале транзита власти».
Исследование основано на анализе законодательных актов и биографий ключевых представителей правящего класса. Оно дополнено серией глубинных интервью с экспертами и бывшими представителями государственных органов Беларуси.
Рассуждая о смене власти в Беларуси, исследователи называют два основных пути, как она может произойти. Первый — плановый и управляемый транзит, который инициирует сам Лукашенко. В таком случае политик еще будет достаточно силен, чтобы проконтролировать ситуацию.
— Скорее всего, передача власти преемнику будет осуществлена с сохранением влияния Лукашенко (через Всебеларусское народное собрание или иные структуры), а задача правящего класса будет в постепенном переподчинении новому правителю, — считают авторы работы.
Второй вариант — смена режима независимо от воли Лукашенко. Тут может быть множество причин: проблемы со здоровьем, смерть, политический кризис, вмешательство России, отстранение политика от власти и так далее. В таком случае действия правящего класса гораздо менее предсказуемы.
— Первый сценарий может показаться более логичным решением, но, учитывая персоналистский характер режима Лукашенко, вполне возможно, что в итоге система пойдет по второму пути, — отмечают Астапеня и Мацукевич.
Кто в таком случае может претендовать на роль «преемника»? Исследователи не называют конкретных имен. Но предполагают, что это будет кто-то из нынешнего правящего класса, который они разделили на несколько групп.
«Семья» и «вертикаль»: близость к «телу» и влияние
Первая — так называемая семья. К ней относят родственников и ближний круг самого Лукашенко, а также окружение его детей. Хотя политик и старался сдерживать возникновение «клановости» Беларуси, у «семьи» есть широкое влияние на управление страной и бизнес-процессами. Например, его дети имеют большое значение в контактах с некоторыми странами (Виктор курирует связи с ОАЭ) и крупными бизнесменами внутри страны («кошельками режима»), формировании кадровой политики, пополнении общего богатства.
— Предположительно, среди сыновей есть (или, по крайней мере, было) деление и бизнес-сфер и, соответственно, бизнес-элит. В итоге у каждого из них сформировалось свое окружение. Наибольшее количество контактов имеет Виктор Лукашенко, которого к тому же можно отнести к поколению, из которого Александр Лукашенко выбирает себе кадры. Окружение Николая и Дмитрия менее важно, — считают аналитики.
По мнению авторов исследования, в 2020–2021 годах произошел конфликт между Александром Лукашенко и его старшим сыном. В результате Виктора сняли с должности советника по национальной безопасности в сентябре 2021-го.
— Публичных доказательств этой версии нет, кроме самого факта снятия с должности, поэтому тяжело утверждать, что имеет место глубокий конфликт. Должность была упразднена. При этом мотивы могут быть иными, — объясняют Астапеня и Мацукевич. — Нельзя исключать, что снятие с силовой должности могло быть продиктовано желанием Александра Лукашенко вывести сына и вероятного преемника из-под ответственности за массовые репрессии.
Аналитики считают, что в рамках транзита власти интерес «семьи» — в получении гарантий безопасности и сохранении влияния:
— Но особый статус делает эту группу более склонной к борьбе за власть, а также увеличивает угрозы от потенциальных конкурентов, которые будут желать устранить тех, кто может претендовать на власть «по праву крови».
Вторая категория — «административная вертикаль». Их исследователи называют элитой Лукашенко: все эти люди построили свою карьеру при нем и абсолютно зависимы. Они даже живут вместе в нескольких чиновничьих поселках.
При этом, по большому счету, беларусы их мало знают, отмечается в работе. В 2017 году журналисты спрашивали у прохожих, кто является премьер-министром Беларуси. Большинство респондентов не знали. Маловероятно, что ситуация изменилась, считают авторы.
— Несмотря на подчиненность Александру Лукашенко и персоналистский тип беларусского режима, правящий класс сохраняет определенное влияние, — объясняют они. — Лукашенко принимает решения на основании информации и аргументов, которые они ему приносят. Особое место в вертикали занимает «свита»: руководство Администрации Лукашенко, секретари (личный и пресс-секретарь), помощники и охранники, которые управляют графиком Лукашенко и имеют большое влияние на то, с кем он встречается и что читает.
Мацукевич и Астапеня отдельно выделяют чиновников, которые занимаются внешней политикой, в первую очередь МИД. Также, по их мнению, ниже администрации стоят другие госорганы — социально-экономическая часть правительства и силовики.
— Два института, которые до сих пор не могут вписать в «вертикаль», — это парламент, который «законами же все равно не занимается» (цитата из исследовательского интервью. — Прим. ред.) и Всебеларусское народное собрание (орган, реформированный под сценарий транзита власти. — Прим. ред.), — говорят авторы работы.
Отдельно отмечается отношение Лукашенко к правящему классу: по мнению аналитиков, он не позволяет этим людям накапливать разнообразные ресурсы, постоянно перемешивая их и создавая конкуренцию между структурами. К примеру, в системе уже есть определенные лидеры чиновничьей иерархии — первый заместитель премьер-министра Николай Снопков, председательница Совета Республики Наталья Кочанова, — но у них нет финансовых ресурсов.
— Силовики, у которых есть широкие полномочия, не успевают нарастить неформальное влияние, поскольку их часто меняют на постах, — констатируется в работе. — Члены «семьи», у которых есть финансы и прямой контакт с Лукашенко, не имеют формальной власти. Люди же, которые вправе иметь и расширяющиеся полномочия, и публичность, и связи, — это аномалия (пример тому заместитель министра внутренних дел Беларуси Николай Карпенков).
Силовики: «многоголовая гидра», соперничающая друг с другом
Третья группа — это силовики. Их в исследовании сравнивают с «многоголовой гидрой», представленной более чем десятком институтов, которые напрямую подчинены Александру Лукашенко. Тот факт, что значительная часть глав этих ведомств входит в правительство, не значит, что силовые ведомства отвечают перед премьер-министром, напоминают Астапеня и Мацукевич.
— Тремя наиболее важными являются Комитет государственной безопасности, Министерство внутренних дел и Служба безопасности Лукашенко, которые занимаются в первую очередь внутренней безопасностью режима, — объясняют авторы. — У силовых ведомств в целом самая стабильная позиция в политической системе, поскольку они — главная опора Лукашенко (в глазах не только исследователей, но и общества).
Это заметно и по привилегиям: выход на пенсию в 48 лет, опция получения жилья, а после 2020 года — еще и возможности для массовых чисток в госаппарате и репрессий в отношении обычных граждан.
У силовиков, по сравнению с остальными, есть важное преимущество, подчеркивают аналитики: именно они контролируют чиновников, а не наоборот. Силовые ведомства прослушивают весь правящий класс, отвечают за проверку чиновников при их назначении на должности и так далее.
В обществе силовики заинтересованы в сохранении статус-кво, в том числе после транзита власти, отмечается в тексте. В случае ослабления власти Лукашенко они могут выступить в качестве претендентов на управление, но скорее как союзники новой власти, если она будет происходить из системы.
— Многие из интервьюируемых отмечали, что в среде силовиков, по крайней мере сейчас, доминирует установка на то, чтобы служить, а не управлять. Даже если представить, что Россия финансово поддержит преемника из их числа, без «экономических технократов» у них вряд ли получится управлять страной, — считают Астапеня и Мацукевич.
Экономический блок: «технократы» и бизнес
Четвертая категория людей рядом с Лукашенко — «экономические технократы». К ним исследователи относят экономический блок правительства, Национальный банк, а также облисполкомы. Эти люди давно воспринимаются как слишком отличные от Лукашенко, и он относится к этой группе с недоверием, считают авторы. К примеру, когда в 2020-м году стало понятно, что президентская кампания Виктора Бабарико становится неожиданно сильной, Александр Лукашенко снял с поста тогдашнего премьер-министра Сергея Румаса как главного «экономического технократа», поскольку мышление «технократов» куда ближе к Бабарико, чем к Лукашенко.
— Несмотря на это, многие из них показали свою верность режиму и достаточно долго и уверенно находятся в системе: Николай Снопков, Дмитрий Крутой (глава Администрации Лукашенко. — Прим. ред.) и Александр Турчин (премьер-министр. — Прим. ред.), — говорится в исследовании. — При этом скамейка «экономических технократов» не такая и короткая: часть из них сейчас находится вне системы, но может в нее вернуться в случае, если сложатся обстоятельства, — это Сергей Румас, Василий Матюшевский (первый заместитель премьер-министра в 2014–2018 годах. — Прим. ред.), Кирилл Рудый (помощник Лукашенко по экономическим вопросам в 2013–2016 годах. — Прим. ред.) и другие.
По мнению Астапени и Мацукевича, этот круг заинтересован не столько в самой системе, сколько в ее предсказуемости. Они не против трансформации, но для них важно, чтобы сохранился их статус — а учитывая компетентность многих из них, скорее всего, он сохранится, считают эксперты. «Технократы» открыты для нормализации отношений с Западом при одновременном сохранении отношений с Россией.
Последняя, пятая, группа среди элит, которую выделяют авторы исследования, — это «бизнес». Сюда они относят руководство крупных государственных предприятий и больших частных компаний.
Если говорить о государственных предприятиях, то руководители крупных компаний (к примеру, «Беларусбанк», БЕЛАЗ, БМЗ, заводы по переработки нефти, Беларусская железная дорога, «Гродно Азот») по статусу не уступают некоторым министрам, уверены аналитики.
— Они имеют значительные бюджеты и связи, что на региональном уровне приводит к ситуации, когда руководитель большого предприятия (к примеру, «Беларуськалия») по возможностям куда выше руководителя региона (в данном случае Солигорского района). Кроме того, предприятия входят в Министерство промышленности, то есть официально включены в управление страной и имеют право лоббировать решения в свою пользу, — подчеркивается в работе.
Крупный частный сектор в беларусской политической системе обычно делят на тот, который вырос благодаря связям с государством (или вообще был создан кем-то из режима), и тот, который сделал это самостоятельно (и даже вопреки государству). Но все они обязаны договариваться с властью, особенно с «семьей», о правах своего существования. Причем у частного бизнеса есть существенное отличие от государственного: они могут не уступать по крупности (к примеру, «Евроопт» в работе сопоставляется с БЖД), но редко требуют от государства преференций или дешевых денег. Поэтому для «экономических технократов» они предпочтительнее, отмечается в работе.
Те же представители частного сектора, кто просит каких-либо преференций, обращается напрямую к Лукашенко (речь о самых приближенных к Александру Лукашенко бизнесменах — Викторе Шеймане и Сергее Тетерине).
Руководители больших предприятий зависимы от государства, и поэтому значительная часть из них заинтересована в сохранении системы, считают авторы. Вместе с тем эти люди открыты для постепенной трансформации. Крупный частный бизнес Беларуси заинтересован и в нормализации отношений с Западом (и особенно в западных кредитах и технологиях). А также одновременно готов к сохранению отношений с Россией (поскольку там уже есть налаженные связи).
— Роль экономических акторов в беларусской политической системе сегодня ужата. Но класс богатых людей сформирован, как и их финансовые и административные возможности. Сейчас они просто заморожены ввиду правления Александра Лукашенко, но при изменении политической системы бизнес может стать игроком в беларусской политике, — говорится в исследовании.
Кто может стать преемником? И что будет дальше?
Из описанных кругов элиты в нынешней власти Рыгор Астапеня и Павел Мацукевич выделяют группу претендентов, которые могут стать преемниками либо влиять на детали транзита. Это лидеры «семьи», «административной вертикали» и «экономических технократов», а также часть правящего класса, которая долгое время находится в системе на управляющих должностях. Многие из этих людей сейчас в возрасте 50−55 лет, что дает им возможность дождаться ухода Лукашенко. Фамилий чиновников, которые могли бы заменить политика, в исследовании не называют.
— Учитывая малые способности «силовиков» к управлению, отсутствие у них подобных амбиций и прецедентов правления силовиков в Беларуси, их роль, скорее всего, будет вспомогательной, — считают исследователи. — Роль бизнес-сообщества сегодня кажется незначительной, но если государственная машина уже не будет угрожать бизнесу, он может иметь значительную роль в политической системе Беларуси без Лукашенко.
Как именно будет проходить транзит власти, пока говорить сложно, отмечают авторы работы. Вариантов с использованием институтов (то ли ВНС, то ли Совет безопасности) много, и это может усложнить выбор преемника. Более того, такие институты транзита власти могут оказаться совсем бессмысленными. Или их роль будет формальной.
Что будет в результате транзита? Как считают аналитики, есть значительная вероятность, что система Лукашенко-старшего может сохраниться и без него. Существует довольно сильный государственный аппарат, заинтересованный в удержании системы. При этом вероятно, что из-за разнородности элитных групп в новой ситуации они не будут держаться друг за друга. Особенно в поисках новой легитимности — будь то от общества, от внутренних стейкхолдеров или от России.
При этом в будущем вероятны более значительные видоизменения системы, считают аналитики. Например, перестановки, управляемые новым лидером, чтобы уменьшить количество потенциальных соперников. Также возможно, что «охранная» роль силовиков для этой системы будет уменьшаться по мере ухода из власти тех, кому нужен статус-кво для избежания уголовного преследования.
— Вряд ли из этого следует делать вывод, что сегодняшний правящий класс в будущем готов строить полноценную демократию. Более того, политические кризисы после Лукашенко могут привести к тому же уровню репрессий, который используется сейчас, — пишут Мацукевич и Астапеня. — Но при этом следует отметить, что правящий класс в общем выглядит более либеральным, чем Александр Лукашенко. Более того, многое зависит от фактора личности: вполне возможно, что человек, вышедший из круга «технократов», окажется автократом, а выходец из «семьи» — наоборот, приверженцем либерализации. При этом внутренние и внешние кризисы — как продемократические протесты, деструктивные действия Кремля или экономический кризис в России — могут также перевернуть взгляды тех, кто придет к власти.
